"Дело трикотажников"

«Дело трикотажников»

  История еврейской общины в Кыргызстане широка и многогранна, насчитывает много счастливых и очень трагичных страниц.

   Пожалуй, самым трагичным моментом является показательный процесс  над  «цеховиками», который с подачи ЦК назвали «еврейским». Власть приговорила к расстрелу 21-ого человека, осудила на различные сроки несколько десятков предпринимателей. Процесс называли «еврейским» по большинству его фигурантов, впрочем, «мелькали» лица и других национальностей.

 В период «хрущёвской оттепели», Кыргызская республика слыла самой спокойной и законопослушной республикой Советского Союза. В ней не было диссидентов, волнений и, по воспоминаниям  современников, не было сколько-то значимых проявлений бытового антисемитизма. Также не было особо выраженных клановых и политических элит. Власть была слабой и полностью зависимой от союзного центра. Маленькая, неизвестная тогда республика, была идеальным местом для показательного судебного процесса, который должен был стать уроком для других республик, входивших в состав СССР. Кыргызстан представили самой коррумпированной советской республикой, политическую элиту разгромили, и народу расстреляли больше, чем в Нюрнберге по приговору Международного Суда!



На самом деле, «цеховики» действовали и в других республиках Союза, но для показательной расправы выбрали маленькую, зависимую и спокойную Киргизию. 

  Сценарий судебного процесса был написан московскими чекистами по заданию Верховного Совета СССР. 
  Процесс по «делу трикотажников» проходил во Фрунзе ( сейчас Бишкек )  с 5-ого марта по 13-ое июля 1962 года.
  
  Судила предпринимателей ( называемых тогда «цеховиками») в Кыргызстане выездная сессия Верховного Суда СССР, и это не оставляло никаких надежд на законное принятие решения по их делу. Обвиняемым отказали в возможности защиты по закону. Решение Верховного Суда СССР было окончательным и обжалованию не подлежало. Была жёсткая схема: арестовали, рассмотрели, осудили, расстреляли, в лучшем случае – дали различные сроки. Если бы они были убийцами, то наказание, согласно советскому законодательству того времени, было бы гораздо гуманнее. В то время смертная казнь за экономические преступления была отменена. Именно в Кыргызской республике, в «деле трикотажников», дали обратную силу закону.
  
  Родственники и очевидцы тех событий показывают, что гэбисты следовали традициям 30-ых годов: арестовывали, главным образом, по ночам, при обыске не брезговали прибирать к рукам, то, что плохо лежало. Показания добывались давно испытываемыми методами: психологического давления, пытками, избиениями, шантажом.
  
  Так, осужденные  Зингер и Газенфрац рассказывали своим родным, что многие показания из них просто выбили…  Страшный стресс получил во время допроса Абрамович Е.И. , старший бухгалтер Аламединской трикотажной фабрики. У него открылось внутреннее кровотечение, его прооперировали и потом расстреляли. Ошерович во время следствия покончил жизнь самоубийством. Кыргызский «собрат по несчастью» Б. Дюшалиев был вынужден дать утвердительные показания, так как слышал через стенку, как мучили на допросе его жену.
К расстрелу приговорили двадцать одного человека! Тридцать советских граждан получили от 8 до 15-ти лет лишения свободы.

 Подсудимые ничего не украли. Приговор  был построен на очень интересной философии исчисления ущерба - суд исчислил ущерб при помощи возможной (предположительной) суммы, которую могло получить государство при реализации продукции.
  
Обвинение совершенно не приняло во внимание тот факт, что киргизский трикотажный бизнес строился по принципу «государственный план – это закон»,  и что заданное количество товара, которое полагалось выпускать из имеющегося сырья, фактически выпускалось.

 «Трикотажники» получали переходящее Красное Знамя, благодарности и поощрения за свои достижения. Плановые деньги поступали в казну государства.

  Они создали настоящий потребительский рай. Символом того времени был постоянный дефицит товаров повседневного спроса. Кыргызстан стал известен своими качественными трикотажными изделиями не только в среднеазиатском регионе, но и далеко за его пределами.
  
  В очередной раз начался процесс рождения среднего класса. Первыми его представителями в городах были подпольные цеховики, фарцовщики, перекупщики, кооператоры и др. Всё это происходило на глазах у общества, которое, с  одной стороны, с удовольствием пользовалось результатами  труда энергичных и предприимчивых людей, а другой, испытывало классовую ненависть к ним.
И если богатых вообще не любили везде и всюду, то в советском обществе их просто ненавидели. Симпатии советского человека  были больше на стороне вора, но никак не на стороне подпольных предпринимателей.
  
  К началу 60-ых в СССР сложилась «идеология цеховиков», которая предполагала создание системы относительной экономической независимости человека от государства. Это, в свою очередь, порождало внутреннюю свободу. Всё это могло привести к крушению социалистической системы. Именно поэтому власти посчитали «цеховиков», в том числе и «трикотажников», врагами системы и разрушителями государственных устоев и придали процессу политический оттенок.
  
Так как подавляющая часть осуждённых были евреями, процесс принял антисемитский характер. И для мировой общественности предстал как официальное поощрение антисемитизма в  Советском  Союзе.

 «Дело трикотажников» явилось причиной отставки руководства республики того времени.  Был освобождён от государственной должности первый секретарь ЦК КП Кыргызской республики Исхак Раззаков и председатель  Совета Министров  Казы Дикамбаев. 
  
Агрессивное обвинение, слабая защита и, самое главное, предопределённость исхода судебного процесса, привели, в конце концов, к трагической развязке. Те, кому посчастливилось уцелеть, даже сегодня не отрицают нарушения закона, которое в конечном итоге сводилось к тому, что выпускался «левый» товар.
  
Однако доходы от его реализации шли не только в собственный карман «трикотажников», но и на улучшение производства, создание рабочих мест и основ лёгкой промышленности в республике. Если бы советские законы разрешали частную собственность или давали лицензию, то «трикотажники» могли бы стать тем самым средним классом, о необходимости уничтожения которого столько лет твердили большевики…
 
 Это были люди, обогнавшие своё время, люди, которые не останавливались на достигнутом, которые стремились к лучшему, успеху и благополучию своих семей. Их предпринимательская жилка, ум, образованность и постоянное стремление к лучшей жизни сейчас, в нашей современности, заслуживает уважения и вечной памяти.





 Событиям того времени посвящена книга историка  Чынары Шаршеевны Жакыповой «Конфискация жизни» 1999 года издания.

 Книга, вызвавшая огромный интерес и резонанс в Кыргызстане, была издана в рамках проекта Фонда Сорос-Кыргызстан, направленного на восстановление исторической справедливости. Судьба автора переплелась с историями жертв  и палачей  «еврейского дела». Эта книга «…о жестокости времени, о несбывшихся мечтах и украденных надеждах… Словом, лоскутное одеяло памяти. Слишком дорогое сердцу, чтобы выбросить, и слишком разноцветное, чтобы вписаться в современный интерьер… У меня, как и у моих героев, сшилось из маленьких лоскутков событий, поступков, ошибок и слёз…Слишком много швов, царапающих душу… Я посвящаю эту книгу детям «трикотажников», чья жизнь была конфискована вместе с имуществом в начале шестидесятых».

Главные герои (они же осужденные) :

Гольдман Мортко (Матвей). Начальник трикотажного  цеха Аламединской трикотажно-ткацкой фабрики. Родился 10 июля 1909 года – расстрелян предположительно в 1962 году. Место захоронения неизвестно.



Гольдман Ушер, брат Матвея Гольдмана. Бригадир трикотажного цеха Аламединской трикотажно-ткацкой фабрики. Родился 6 января 1898 года – умер в 1962 году в тюрме.





Дворкин Ицко. Мастер трикотажного цеха фабрики имени 42-й годовщины Октября. Родился 25 января 1907 года – расстрелян предположительно в 1962 году. Место захоронения неизвестно.




Штрамвасер Исаак. В конце 50-х  - начале 60-х – начальник ткацкого цеха фабрики имени 42-ой годовщины Октября. Родился 16 января 1916 года - расстрелян предположительно в 1962 году. Место захоронения неизвестно.





Ошерович Юлий Симонович. Начальник отдела промышленности, транспорта и связи в Совете Министров Кыргызской ССР. Родился в 1912 году – предположительно покончил жизнь самоубийством во время следствия 1-ого апреля 1962 года.




Дальковский Хаим. Помощник мастера трикотажного цеха Аламединской трикотажно-ткацкой фабрики. Родился 25 апреля 1897 года - расстрелян предположительно в 1962 году. Место захоронения неизвестно. 




Зингер Исаак. Мастер ткацкого цеха цеха фабрики имени 42-ой годовщины Октября. Родился 1 июля 1922 года - расстрелян предположительно в 1962 году. Место захоронения неизвестно. 




Зелёная Евгения Соломоновна. Родилась 28 июня 1906 года. В начале 60-х - заведующая ларьком. По приговору получила 15 лет с конфискацией всего имущества. Умерла сразу же после выхода из тюрьмы.




Газенфрац Зигфрид Майорович. Помощник мастера трикотажного Аламединской трикотажно-ткацкой фабрики. Родился 15 апреля 1922 года - расстрелян предположительно в 1962 году. Место захоронения неизвестно. 





Натензон Ефим. Начальник швейного цеха Аламединской трикотажно-ткацкой фабрики. Родился 24 декабря 1918 года - расстрелян предположительно в 1962 году. Место захоронения неизвестно. 




Абрамович Ефим Ильич. Старший бухгалтер Аламединской трикотажно-ткацкой 
фабрики. Родился 1924 году - расстрелян предположительно в 1962 году. Место захоронения неизвестно. 



Партигулов Николай. Родился в 1926 году. В начале 60-х - заведующий ларьком № 48 фрунзенского Госпромторга. По приговору отсидел 15 лет. После освобождения эмигрировал в Израиль.




Смолкин Яков Моисеевич.  В конце 50-х-начале 60-х – начальник Управления материально-технического снабжения Министерства местного хозяйства Кыргызской ССР. Был осуждён на 15 лет лишения свободы с полной конфискацией имущества. Комиссован по состоянию здоровья. Родился в 1912 году – дата смерти неизвестна.





Жакыпов Шарше, отец автора книги. В начале 60-х- мастер цеха Аламединского райпромкомбината. По приговору суда отсидел 5 лет с конфискацией всего имущества. Родился 1923 году. Умер 25 августа 1989 года.






И две самые загадочные фигуры, причастность которых к процессу, даже по воспоминаниям лиц, непосредственно процесс с фабриковавших, была более чем сомнительной:




Ахун Ицхок. Начальник планово-экономического отдела Совнархоза Кыргызской ССР. Родился 5 июля 1910 года - расстрелян предположительно в 1962 году. Место захоронения неизвестно. 








Дюшалиев Бекджан. В конце 50-х-начале 60-х – председатель Госплана Кыргызской ССР, начальник Главного управления материально-технического снабжения при Госплане Кыргызской ССР. Родился в 1920 году - расстрелян предположительно в 1962 году. Место захоронения неизвестно.
  
Судя по всему, еврея Ахуна и кыргыза Дюшалиева «заказали» и «вставили» в процесс «трикотажников» с целью очередной административно-партийной «чистки» в процессе передела власти в республике.



 Про процесс «трикотажников», Катастрофу и просто про чувства тех, кого это коснулось… Из книги Чинары Жакыповой «Конфискация жизни», со страницы 128: 

Внук Ицхока Ахуна. Владимир Крицман.

  Родился в 1958 году. Директор частно-государственной еврейской школы «При Эц Хаим». Живёт в городе Бишкек.  
 «Я, Владимир Семёнович Крицман, прихожусь внуком Ицхоку Абрамовичу Ахуну. Моя мама, Сусанна Исааковна, является его старшей дочерью. Когда арестовали моего деда, мне было всего два с половиной года. 
…Мы до сих пор остаёмся узниками казематов нашей детской памяти, впитавшей страх и загнанные взгляды наших близких, слёзы в глазах и вечный вопрос: «За что?».   


* * *


  «…День моего рождения – 7 ноября, в недалёком прошлом это был самый значимый советский праздник. На фоне детской радости от обилия подарков, веселья и массовых гуляний, уже в подростковом возрасте меня очень озадачивали бабушкины слёзы именно в этот день. На мои вопросы бабушка отвечала уклончиво, пытаясь подшучивать надо мной.
  Мне было лет четырнадцать, когда я сумел добиться правды. Оказалось, что бабушке после войны удалось выяснить через знакомых в Минске о судьбе родных: их расстреляли одними из первых в преддверии праздника 7 ноября 1941 года.»


* * *


  «Деда «забрали» весной 1961 года, в его 50 лет, «забрали» навсегда. У него был светлый ум, доброе имя, любимая семья. У него не осталось ничего. У него нет даже могилы.
  Но солжёт тот, кто скажет, что от деда ничего не осталось! …можно прожить сто лет и быть забытым на следующий день после смерти. Нет, забвение обошло деда стороной – процентов на восемьдесят, если не больше, из того, что я написал до сих пор, я знаю с самого детства от бабушки, мамы, отца и тётки, поскольку сам я никак не мог этого помнить: на момент ареста деда мне было около двух с половиной лет.» 


* * *


  «…все так надеялись на то, что чудо произойдёт: дело пересмотрят, и дед, расстрелянный лишь на словах, вернётся домой! Папа, мама, бабушка везли письма в Верховный суд, писали лично Брежневу после смещения Хрущёва.»

   

Автор  :     Бельская  Анастасия

(первоисточником текста является книга Ч. Жакыповой "Конфискация жизни".)